На этой неделе в Украине вспоминали Екатерину Гандзюк. Это херсонская общественная активистка и сотрудница горсовета. Катя привлекала внимание к серьезным темам, что не нравилось местным чиновникам. 31 июля 2018 года на нее вылили концентрированную серную кислоту. От ожогов пострадало более 30% тела. Три месяца врачи боролись за ее жизнь. Но 4 ноября 2018 года Катя Гандзюк умерла. Ей было 33 года.

Квалификация в деле постоянно менялась — сначала правоохранители определили события, как хулиганство, потом нанесение тяжелых телесных повреждений. После того, как было подтверждено, что нападающий использовал концентрированную серную кислоту, квалификацию изменили на покушение на убийство с особой жестокостью. И закончилось все умышленным убийством.

В прошлом году были задержаны организатор и четверо подозреваемых в исполнении нападения. Все пятеро оказались ветеранами АТО из “Украинской добровольческой армии” Дмитрия Яроша. Их признали виновными и приговорили к заключению от 3-х до 6-ти с половиной лет лишения свободы. Кстати, интересно, что сама Екатерина не удивилась, что исполнители были причастны к правым силам.

Мы пообщались с Бориславом Березой. Он возглавлял временную следственную комиссию Верховной Рады по расследованию нападений на Гандзюк и других активистов. А в прошлом был связан с другой организацией Дмитрия Яроша — “Правым сектором”. Береза тоже не удивлен тем, что исполнители убийства были из “правых”. По его мнению, проблема в том, что государство не занимается ветеранами, которые возвращаются с войны.

Борислав Береза, депутат VIII созыва, глава ВСК ВРУ по расследованию нападений на Гандзюк и других активистов

“Это люди, которые возвращаются с войны. Но государство оставляет их без внимания. Им необходима реабилитация, помощь, им необходимо определенное участие. Это люди, которые прошли войну. У человека травмирована психика. Им необходима полноценная помощь. Во всем мире ветеранами занимаются. В Украине они брошены на произвол. Чаще всего ими занимаются какие-то общественные организации и волонтерские структуры”.
Борислав Береза, депутат VIII созыва, глава ВСК ВРУ по расследованию нападений на Гандзюк и др. активистов

Сложнее дела обстоят с заказчиками. По версии следствия, одним из них является глава Херсонского областного совета Владислав Мангер. В феврале 2019 года его арестовали, но сразу же выпустили под залог в два с половиной миллиона гривен. В СБУ придерживаются такого сценария: Мангер заказал нападение Алексею Левину и Игорю Павловскому. Первый — на момент покушения был помощником депутата Херсонского облсовета Николая Ставицкого. Второй — помощником народного депутата от Блока Петра Порошенко Николая Паламарчука.

Мангер сейчас находится на свободе. В Херсоне. Левин сбежал за границу и объявлен в розыск. Павловского в прошлом году задержали и отправили в СИЗО, но вскоре отпустили под домашний арест. Он пошел на сделку со следствием и его действия переквалифицировали с организации на сокрытие убийства. Все свою вину отрицают. Вот как бы и все, что произошло за год. На исполнителях, как это часто бывает, все пока и закончилось. А правозащитники уверены, что если бы не общественная кампания вокруг убийства Гандзюк, дело бы и вовсе забросили.

Александра Матвийчук, глава “Центра гражданских свобод”

“Мы помним, что с самого начала обществу пытались подсунуть “стрелочника”, человека, у которого было алиби. И это раскопали журналисты, а не следователи. На протяжении этого года за каждую процессуальную подвижку приходится бороться. Это как сломанная машина. Она едет только под пинками”.
Александра Матвийчук, глава “Центра гражданских свобод”

За что именно убили Екатерину Гандзюк, неизвестно. Она и сама не знала, какая именно тема стала причиной для такой жестокой “мести”. “У меня было слишком много конфликтов, чтобы я могла выбрать один из них, который послужил для такой ситуации. У меня дня не проходило, чтобы мне кто-то не угрожал”, — говорила Гандзюк перед своей смертью.

Например, она занималась противодействием незаконной вырубки леса, незаконному вывозу песка из Олешковского леса, экологическими вопросами. Одним словом, “мешала” очень многим. Борислав Береза считает, что ситуация накапливалась — она могла один раз задеть болезненную для кого-то тему, потом второй раз, но что стало последней каплей, неизвестно.

Чтобы понимать ситуацию нужно знать, что Катя Гандзюк не единственная украинская активистка, которая подверглась преследованию за свою деятельность. Это десятки случаев. Некоторые из них закончились летальным исходом.

Например, дело экологического активиста из поселка Эсхар в Харьковской области Николая Бычко. Парень занимался очистными сооружениями в поселке, то есть следил за тем, как используют систему. Он обращал внимание, например, на тот факт, что в систему, которая изначально была построена для хранения бытовых нечистот, сливали промышленные отходы, что очень сильно загрязняло воздух и реку. Активист постоянно ездил к источнику, фиксировал на телефон все, что происходило возле очистных сооружений, а также набирал из источника воду, после чего возвращался домой через лес. 4 июня 2018 года он не вернулся. Его нашли повешенным в лесу, неподалеку от очистных сооружений. 28 декабря полиция Харьковской области закрыла дело об убийстве. Правоохранители заявили, что это было самоубийство. Только вот никто, кроме них, в это самоубийство не верит.

В Киеве есть другой пример расправы над активистами — Валентина Макарова, которую жестоко побили и пытались убить. Активистка защищала столичный парк Киото. На нее напали вечером, когда она гуляла со своей собакой. Сначала нападающий выстрелил в собаку — из ее тела извлекли две пули. Затем нападающий повалил женщину на землю и начал бить ногами. “Ей сломали все кости на лице. У нее пластины стоят. Выбили все зубы. Переломлены были глазные впадины. Там не лицо было, а месиво”, — вспоминает Береза.

“На сегодняшний день никто из нападавших, хотя они выявлены, не наказаны. Организаторы не выявлены. Заказчики не выявлены. А один из следователей, который развалил дело и по сути дал виновным уйти от ответственности, пошел на повышение в НАБУ. Другой тоже пошел на повышение в другой орган”.
Борислав Береза, депутат VIII созыва, глава ВСК ВРУ по расследованию нападений на Гандзюк и др. активистов

Центр гражданских свобод провел собственное исследование и вот их выводы: с января 2019 года в Украине зафиксировано 72 случая преследований гражданского общества. И речь не всегда идет о физическом нападении. Подобный мониторинг сделали и в другой правозащитной организации — Ассоциации УМДПЛ. Организация осуществляла мониторинг нападений на гражданских активистов, правозащитников и журналистов-расследователей с апреля по октябрь 2019 года. И за этот период они зафиксировали 68 случаев давления на общественных активистов. Это и правовое давление, включая судебные заседания, и криминальные действия — нападения, избиения, буллинг, дискредитация и т.д. Правозащитники говорят, что отметили некоторые тенденции в последний год — год выборов. В связи с этим были зафиксированы некоторые особенности. Например, политически мотивированные — запрещали расклеивать листовки против одного из кандидатов в президенты общественным активистам «Отпор». Также изымались газеты «Большой Киев», потому что там была карикатура на одного из кандидатов в президенты. А с другой стороны, был в Одессе большой кейс — «Дело 13 друзей Солинга», или “Дело летнего театра». Это было больше правовое давление — на активистов подали иск по одному миллиону гривен против каждого, кто вышел против незаконной застройки в историческом центре Одессы.

Под давлением в Украине находятся, в частности, ЛГБТ-активисты. Правозащитники называют это “сафари”. И действительно похоже. После проведения митингов — прайдов — за равные права участников фиксируют, потом выслеживают и избивают. Преследователи воспринимают это как некую игру: публикуют таблицу, на кого “идет охота” и сколько баллов дается за определенного активиста. То есть, избиение за баллы. Чем не животное “сафари”?

И это проблема не только Украины. На всем постсоветском пространстве активисты — все активисты, любого рода деятельности — сталкиваются с преследованием. В соседней России — это десятки случаев. Например, нападение на эколога Андрея Рудомаху, Динара Идрисова, угрозы Ирине Бирюковой, кампания против правозащитного центра “Мемориал”.

Кстати, в России преследование активистов идет на уровне государства. Один из излюбленных способов — дискредитация. Заявить о том, что активисты отрабатывают иностранное финансирование, стремясь подорвать безопасность в стране. Или вообще обвинить в изнасиловании или педофилии. В других странах ситуация не лучше, в Казахстане, например, статистика и вовсе не ведется, хотя за последний год преследование гражданского общества увеличилось из-за массовых протестов, которые прокатились по стране.

В Ассоциации УМДПЛ придумали digital-инструменты, которые могут защитить активистов. Инновацией, кстати, заинтересовались уже и в Казахстане. Как рассказала координатор проектов УМДПЛ Анна Рожкова, это три инструмента.

Первый — горячая кнопка. Приложение к телефону “Твоя безопасность”. Он предоставляет возможность отправить геолокацию своим контактам — друзьям, адвокатам, родственникам, кого вы считаете близким человеком. Также он дает возможность сохранить фото и данные на безопасном сервере. Второе — это онлайн-курс. Это 10 часов лекций “Общественный активизм без повреждений и производств”. Он говорит о том, как организовать мирное собрание, что делать, если вас обвиняют в административном или уголовном правонарушении, как оказать медицинскую помощь, международные стандарты защиты активистов. Третье — это чат-бот, выжимка онлайн-курса, чтобы не смотреть 10 часов лекций. Вы можете найти его в Telegram — называется “Activist’s advisor”. Это возможность более быстро найти ответы на вопросы, которые вас интересуют в этой сфере.

Логичный вопрос, который мы задали всем участникам этого материала в конце — что с этим всем делать? То, что проблема есть, уже давно понятно. Но на каком уровне ее нужно начать искоренять?

По мнению Борисалава Березы, необходима очистка правоохранительных и следственных органов.

“Очистка правоохранительных органов, очистка следственных органов. Та же прокуратура в Херсоне явно взаимодействовала с преступниками. Та же СБУ имеет отношение к недобропорядочным бизнесменам. Или же представители всех без исключения силовых структур замешаны в тех или иных преступлениях, потому что мы же видели, что происходило, когда задевалась та или иная тема. Более того, свидетельства, которые получила наша комиссия, говорит о том, что там четко действовала ОПГ, в которой были замешаны как представители власти, силовых структур, так и криминала. И Катя Гандзюк стала жертвой именно этого”.
Борислав Береза, депутат VIII созыва, глава ВСК ВРУ по расследованию нападений на Гандзюк и др. активистов

Александра Матвийчук также указывает на необходимость реформ.

“Нужно делать независимую полицию, как сервисную службу. Нужно делать независимый суд, у которого будет цель действительно вершить правосудие, а не обслуживать чьи-то интересы. Понятно, что это за год не решается. И тут важно гражданским активистам защищать друг друга. И такая общественная кампания, как по Кати Гандзюк, нужна и по другим делам”.
Александра Матвийчук, глава “Центра гражданских свобод”

А вот в Ассоциации УМДПЛ считают, что первым шагом должна стать отставка министра внутренних дел Украины Арсена Авакова.

Анна Рожкова, координатор проектов УМДПЛ

“В первую очередь, мы выступаем за то, чтобы министр внутренних дел ушел в отставку, имея политические последствия. Во-вторых, это постоянная работа с правоохранительными органами и Генеральной прокуратурой. Мы верим, что сейчас новый состав Генпрокуратуры будет более бережно относиться к вопросу расследования нападений на активистов. Общественные активисты должны постоянно сотрудничать с правоохранительными органами для того, чтобы наладить взаимодействие и помогать им работать и на превенцию, и на лучшее расследование нападений на активистов”.
Анна Рожкова, координатор проектов УМДПЛ

Но самое главное, подчеркивает Береза, для того, чтобы ситуация в Украине изменилась, нужно всего лишь посадить заказчиков нескольких дел: “Как только преступник будет знать, что наказание необратимо, он осознанно будет думать, нужно ли идти на преступление. Даже потенциальный преступник”.