Суд над петербургскими фигурантами дела «Сети»*, антифашистами Виктором Филинковым и Юлием Бояршиновым, перенесён на утро среды, 26 февраля. Накануне поддержать подсудимых пришли несколько сот человек. Тройка судей Второго западного окружного военного суда несколько часов не могла начать заседание. Под несмолкающее «свободу политзаключённым» правозащитник Лев Пономарёв рассказал M.News, почему не доверяет «расследованию» издания Meduza, могут ли сотрудники ФСБ вводить журналистов в заблуждение и почему поддержка антифа — это важно.
*запрещённая в РФ организация
— Лев Александрович, у вас нет ощущения, что затягивание этой части громкого дела — попытка минимизировать информационный шум?
— Совершенно очевидно, что это именно так. Пришло очень много людей. Несколько сотен человек. Суд должен был начаться во вторник в 15 часов. Потом объявили, что судебная коллегия должна приехать к 18 часам. Но именно до шести вечера в РФ работают суды. В итоге судьи приехали и перенесли заседание на среду. По опыту могу сказать, что если заседание раньше начинают, то могут хоть всю ночь работать. Такие тоже были варианты. Но чтобы суд начался после шести — это редкость.
— Зачем они это делают?
— Чтобы уменьшить общественный резонанс. Хотя они его только увеличивают на наших глазах. Послушайте, что творится рядом: люди скандируют «мы не уйдём», «свободу политзаключённым».
— Вы писали Путину про дело «Сети» после приговора. Какая была реакция?
— Нам ничего не ответили. Я сначала сделал публичное обращение. Уже грустно это говорить, но «старейшие правозащитники» — Борщов, Ганнушкина обратились к Путину и сказали, что у нас есть доказательства пыток по делу «Сети». Они у меня действительно есть. И мы потребовали встречи через это общественное обращение. Я уверен, что Путину об этом доложили. Никто нам не ответил. Меня спрашивали, почему вы официально не написали письмо. Два дня назад я отнес такое письмо в приёмную администрации президента, чтобы его зарегистрировали. Убеждал омбудсмена Татьяну Москалькову, чтобы она тоже шла к президенту и убеждала, что дело «Сети» надо приостановить до качественного расследования заявлений о пытках. Я уверен, что это функция гаранта прав человека.
— Ветеран МВД Москалькова с вами согласна?
— Я ей предоставил все документы, какие у меня есть, чтобы доказать президенту, что пытки были. У нее есть такая возможность, скажем так. Мне неизвестно, что она будет делать. Она никаких обещаний не давала.
— Адвокаты осуждённых в Пензе заявили, что герои нашумевшей публикации «Медузы» — провокаторы. Как вы воспринимаете «расследование», рассказавшее о возможной причастности осуждённых к двойному убийству и торговле наркотиками?
— Есть такая поговорка: ошибка хуже, чем преступление. Вот «Медуза» совершила такую ошибку. Эти разговоры шли среди единомышленников фигурантов дела «Сети» еще год назад. И тогда же я их пытался купировать. Потому что главная проблема сейчас в том, что мы спасаем реальных людей. Вот этих людей. Их надо спасти. Они не совершали преступлений, которые им вменяют сейчас, а их хотят посадить на сроки до 18 лет. Но задача более широкая. Если мы сейчас разрешим судить на основании показаний, выбитых под пытками, это значит, что мы откроем ящик Пандоры для государственного террора.
— Адвокат Дмитрия Пчелинцева сравнила это дело с опытом сталинских репрессий 1937 года. Доносчики, провокаторы, пытки. Всё повторяется?
— Да. И мем «1937 год» реально утверждается. Можно будет сажать на основании пыток. Сейчас это анархисты, антифашисты, а потом появятся и другие люди. Мы не только спасаем этих ребят, хорошие они или плохие, для нас важен прецедент: разрешаем ли мы власти сажать людей по показаниям под пытками. Причем в резонансном деле, за ним следит вся страна. И вывод будет делаться на его основании. А все остальное, что касается этих ребят, в этом контексте неважно.
— Замечаете ли вы, что текст «Медузы» снивелировал волну общественного возмущения?
— Я так не думаю. Я как раз и поехал в Питер, чтобы посмотреть, что происходит после статьи «Медузы». И я вижу огромную толпу. Да, власть боится и будет сбивать эту общественную волну, но, по-моему, это будет только увеличивать интерес.
— Органы госбезопасности могут вводить журналистов в заблуждение, или это слишком сложная конспирология?
— Несложная. Если даже будет проведено следствие и это следствие покажет, что да, Пчелинцев заказал убийство, я этому не поверю. Слишком велика заинтересованность ФСБ в том, чтобы это доказать. У спецслужб большие возможности. Я знаю не меньше 10 дел, где ФСБ как бы находит террористов, и я знаю, на какие они идут и уловки, и реальные преступления.
— Глава Комитета против пыток Игорь Каляпин считает, что Владимира Путина обманывают силовики, докладывая о деле «Сети».
— Я тоже это допускаю. Допускаю, когда обращаюсь к президенту. Не то чтобы я уж был такой наивный. Но, с другой стороны, я требую, чтобы он назначил человека, которому он доверяет, и этот человек бы расследовал пытки. Не Бастрыкина, не Следственный комитет, который уже опозорился при расследовании пыток, а независимого расследователя. Он это может сделать. У него есть люди, которым он может доверять. Типа громкого давнишнего дела «Трех китов» о контрабанде. Я ему так и написал: в свое время следствие по делу «Трех китов» президент доверил близкому себе человеку. То же самое он должен сделать сейчас.
— СПЧ направил обращения генпроурору Краснову и главе СК Бастрыкину с требованием перепроверить заявления о пытках. Вы верите, что СК может предъявить обвинения следователям ФСБ?
— Хуже не будет. СК вряд ли будет трогать ФСБ. Жизнь показала, что такие обвинения предъявляться не могут. Тем не менее, смысл писать есть, потому что коллеги заставили Фадеева подписать такой документ, это уже хорошо. Он же сначала вообще самоустранился. Пусть тренируются. Его надо натаскать на защиту прав человека.
— Дело «Сети» — это дело леваков. Существует ли в России запрос на «левый бунт»?
— Дело «Сети» это не про бунт. Не надо так говорить. Я сам не был анархистом и леваком, уже был не тот возраст, когда они сидели у меня в офисе ещё в нулевые годы. Сегодня уже другое поколение представителей этого движения. И я вообще-то хочу выразить большую благодарность антифашистам и анархистам, которые приняли вызов со стороны русских нацистов и на улицах их останавливали. Власть этого не делала. Левые в итоге отстаивали в нулевые и позже честь наших русских людей. Звучит пафосно, но это так. Именно они останавливали русский фашизм. Дрались на улицах. Но, к сожалению, нацисты их убивали. Мы знаем массу убитых антифашистов. Власть же потакала русским нацистам. Лишь после убийства адвоката Станислава Маркелова, после убийства судьи власть встрепенулась и кое-кого пересажала. Был разгром боевых групп фашистов. Но до тех пор сдерживали их именно антифашисты. Я им за это благодарен.
— Как за эти годы изменились русские антифа? Тот же Филинков не похож на боевика, который выйдет в уличный бой с бритоголовым.
— Думаю, что они всё же стали смелее. Просто потому, что новое поколение антифашистов ещё дальше от советского времени, чем предыдущее поколение антифа. Но я плохо знаю нынешних ребят. Я общаюсь с теми антифашистами, которые сами не в курсе, кто пришёл им на смену. Старые бойцы не влияют на молодых. Молодые более атомизированы. Если в нулевые была организации, они у меня собирались, то сегодня очень разрознены они.
— Почему у власти лучше получается дружить с ультраправыми? Опыт вовлечения футбольных фанатов в кремлёвскую молодёжную политику в нулевые все помнят.
— Давить левых для власти естественно. Я общался с высокопоставленным офицером центра «Э». Я ему говорил, что правые реально убивают людей. Левые — нет. И у меня сложилось чёткое ощущение, что именно правые ему ближе. Это, кстати, трудный вопрос, почему именно такие симпатии у силовиков и власти. Глубокие корни в самой власти, в служащих на эту власть. Казённый патриотизм тут играет не последнюю роль. Да, среди антифашистов тоже есть боевые ребята, но всё же у них есть гуманизм, а не одна ненависть, как у нацистов.
— Фигуранты «Сети» объясняли свою боевую подготовку возможностью повторения в России украинского сценария, когда правые радикалы помогли становлению нового режима. Насколько такое развитие событий в России возможно на ваш взгляд?
— Во-первых, эти вещи надо брать в кавычки. Это якобы было записано в их показаниях про подготовку к возможному украинскому сценарию. Не уверен, что это соответствует действительности полностью. Что же касается массового выхода недовольных людей на улицы, с которых всё и начинается обычно, то такой выход людей на улицы возможен. Он уже был в 2011–2012 годах. Тогда правых в протесте было мало. Что будет в следующий раз, я не знаю. Но когда Путин уйдёт, будут проблемы политического будущего в стране. Будет конфликт между либералами и демократами, которые настроены на тесные контакты в Европой, на возможное вхождение в ЕС, и оппонентами таких идей — так называемой патриотической оппозицией. Эти люди ходят на митинги. И это сила, которая состоит из людей, умеющих стрелять. Это какая-нибудь «Новороссия», Прилепин с его новой партией, национал-большевики.
Там есть сторонники действующей власти, но они могут легко переметнуться. Лимонов — оппонент власти. Квачков — оппонент. И эта коллизия может привести к повтору вроде 1917 года.
Мы, либералы и демократы, как «меньшевики», которые выступают исключительно за мирные изменения в стране. А эти — как «большевики». Их мало, но они готовы лить кровь. Повторение зачисток политического пространства по сценариям столетней давности вполне возможно, если ситуация выходит из-под контроля. Националисты имеют опыт войны на Украине. Они могут стрелять. Они умеют стрелять. И возможно хотят стрелять. И они опасны, в том числе для самой власти. В этом смысле роль антифашистов растёт. Даже не антифашистов, а людей нормальных демократических взглядов.
Антифа — маргинальные группы. Не надо на них рассчитывать. Людей, которые хотят мира, больше. По крайней мере, у нас в Москве. Если власти будут разгонять акции солидарности с фигурантами дела «Сети», то они только ещё больше увеличат эту солидарность и протест действиям силовиков.
Николай Нелюбин, специально для M.News World