Жительница Калининграда Антонина Зимина больше года остаётся под арестом по обвинению в государственной измене. ФСБ возбудила уголовное дело по статье, которая предусматривает до 20 лет тюрьмы. Поводом стали фотографии со свадьбы Зиминой: одним из гостей был её однокурсник — штатный сотрудник ФСБ. Следствие считает, что снимки позволили рассекретить оперативника перед спецслужбами стран Балтии. Под арестом находится и муж Зиминой Константин Антонец. Обвиняемую в следственном изоляторе «Лефортово» посетила член Общественной наблюдательной комиссии Москвы, общественный деятель Марина Литвинович. В интервью M.News она рассказала об обвиняемой в государственной измене.
Справка M.News
За первые 6 месяцев 2019 года в России по статье 275 УК РФ (государственная измена) осуждены три человека, а по статье 276 УК РФ (шпионаж) двое иностранцев, сообщается в открытых данных судебной статистики. За весь 2018 год по этим статьям были осуждены 8 человек, включая четверых иностранцев. В 2017 году было шесть осуждённых, из них двое — иностранные граждане. При этом за первое полугодие 2019 года 10 человек были осуждены за разглашение сведений, составляющих гостайну (ст. 283 УК РФ). И еще один человек — за разглашение гостайны, повлекшее по неосторожности тяжкие последствия (ч. 2 ст. 283 УК РФ). В 2018 году за разглашение гостайны в России были осуждены 36 человек, в 2017 году — 28.
Самым громким делом о государственной измене в 2019 году стало дело 75-летнего ученого Виктора Кудрявцева. Благодаря общественному резонансу после 14 месяцев в «Лефортово» мужчина был переведён под домашний арест. По версии следствия, он передавал секретные данные научному институту в Брюсселе, с которым работал ЦНИИмаш. Сам Кузнецов обвинения не признаёт. Адвокаты учёного утверждают, что он не имел доступа к секретным сведениям более 20 лет, а совместная с бельгийцами программа была утверждена на правительственном уровне. При этом отчёты по программе публиковались в открытом доступе.
— Марина, вы лично общались с обвиняемой. Как вы узнали про дело Антонины?
— Со мной связался её отец, который рассказал, что его очень волнуют вопросы её здоровья. А поскольку я член ОНК, он и обратился ко мне с просьбой её навестить, узнать, как она себя чувствует. Я ходила к ней на прошлой неделе в «Лефортово». Как я поняла, она там находится уже больше года. Какое-то время назад она сидела с кем-то. Сейчас она одна в камере. У неё нет соседей. Это сильно на неё влияет. Ей не с кем говорить. Свиданий ей особо не дают. В «Лефортово» к тому же обычно письма очень медленно ходят. Они там по 3-4 месяца зависают, а иногда вообще не доходят. Это действительно одна из тюрем, где есть сильнейшая изоляция от внешнего мира. Поэтому, когда приходит член ОНК, люди с удовольствием идут поговорить, можно много узнать о том, как у человека всё складывается. Другая проблема, что мы не имеем права говорить с арестантами об их уголовных делах. Мы можем говорить только про условия содержания, медицину, об основных правах.
— Вы написали в Фейсбуке, что Антонина больна. Что у неё со здоровьем?
— Мы долго говорили с ней про её медицинские проблемы. Они не решаются длительное время. Я, к сожалению, не могу публично говорить о её проблемах, не имею права разглашать медицинскую информацию. Но ей необходим ряд исследований, которые в тюрьме вообще не проводятся. Надо ехать в больницу. И не во всякую. Должен быть определённый уровень и оборудования, и специалистов. Антонина там не чувствует себя настолько плохо, что есть риск гибели. Проблема в том, что нет возможности для диагностики.
— Разве из «Лефортово» можно выехать на такую диагностику?
— Конечно. Из всех СИЗО вывозят. Просто тут этого надо долго добиваться. Вывозят или в «Матросскую тишину», там есть своя больница, или в 20-ю больницу Москвы. Иногда и в другие больницы под охраной.
— Почему с момента ареста до привлечения общественников к проблеме прошло так много времени? Девушка была арестована ещё в 2018 году.
— Мне сложно сказать. Информации вообще очень мало. Мне её отец только в двух словах рассказал о её деле. Но для меня детали дела не имеют значения. Я как член ОНК призвана заниматься другими вопросами. Но история странная, конечно. Есть отец, который что-то рассказывает. И всё. Суд будет закрытым, скорее всего. Сама она ничего рассказать не может. Из слов отца я поняла так, что её просто подставили.
— Вы говорили, что Антонина поразительно смелый человек и вообще не юлит, не унижается перед сотрудниками, отстаивая свою правоту. В чём это выражается?
— Когда мы с ней разговаривали, с нами сидел сотрудник СИЗО. Так всегда происходит. И она с ним спорила! Этот сотрудник следил, чтобы мы не разговаривали об уголовном деле и так далее. И она с ним пререкалась, доказывала свою правоту. Он что-то говорит, а она его перебивает: «Нет, всё было не так». Я впервые видела арестанта, тем более в Лефортово, который бы спорил, говорил, как свободный человек. Очень многие арестанты чувствуют себя очень тяжело в этих условиях. Но она сказала, что ей вообще нечего бояться. Ей светит большой срок, как она считает. Такое поведение редкость для арестантов. Уныния нет. Она меня этим приятно порадовала.
— Действительно ли Зимина поставлена на учёт как склонная к побегу за незначительные нарушения режима?
— Она сама об этом сказала. И не понимает, почему. У неё есть, по словам местного сотрудника, два взыскания. Но какие, тоже не очень понятно. Она начала при мне говорит сотрудникам: «Зачем вы меня поставили на этот учёт? Куда я убегу из вашей камеры? Это невозможно, у меня сообщников никаких нет». Сотрудник ответил, что у них ставят на учёт согласно оперативной информации, которую он разглашать не может. Она говорит: «Окей, но как мне сняться с этого учёта?». Говорят, пишите заявление: «прошу рассмотреть запрос о снятии меня» вот с этого учёта. И там странная система: заявление рассматривает специальная комиссия, собирающаяся раз в месяц, но без её участия. То есть по сути человек не может повлиять на то, чтобы взыскание сняли. А главное, не может понять, за что его получил.
— Это маленькая копия того, что у нас происходит в судебной системе в принципе.
— Да. Миниатюра.
— Она готова действовать методами, свойственными диссидентам времён СССР и политзекам современной России? Голодовки, отказ от дачи показаний и так далее?
— Мы говорили об этом. Она считает, что голодовки никакого результата не дают. Она пару раз объявляла голодовки, но ничего не произошло.
— Планирует ли Антонина обращаться за поддержкой к правозащитникам от государства в лице СПЧ?
— Её отец, когда мне звонил, сказал, что потерял надежду и не знает, куда обращаться. На его глазах происходит чудовищный беспредел, а он не знает, что предпринять. Я ему ответила, что важна максимальная публичность. Может, это как-то поможет…
— Как Антонина воспринимает, что за неё не вступился работодатель — фонд поддержки публичной дипломатии имени Горчакова? Среди его попечителей весьма заметные фигуры российского политического истеблишмента.
— Надо было бы у них комментарий взять. Интересно, что они ответят.
— Пресса сообщает, что однокурсник Зиминой, сотрудник ФСБ, которого она якобы рассекретила своими свадебными фото, в материалах дела не фигурирует. Что об этом говорит обвиняемая?
— Уголовное дело мы ничего не обсуждаем. Говорим только о здоровье и об условиях содержания.
— А передачи ей кто носит?
— Пока только отец.
— Что известно о судьбе мужа Антонины? Он тоже проходит по делу о государственной измене.
— Она ничего не говорила. Я, честно говоря, из прессы узнала, что она в этом деле вместе с мужем. Я даже не знаю, где он находится. Когда я пойду в Лефортово, спрошу, там ли он. Теперь я знаю фамилию.
— В соцсетях мрачно шутят, что хорошее дело браком не назовут. Это уже Кафка в квадрате. На что это дело похоже?
— Это повод задуматься, что любая жизненная и бытовая ситуация может обернуться так, что ты окажешься в тюрьме по каким-то обвинениям. Вот и всё. Но я не знаю всех деталей дела, не знаю, что у них стряслось с этим сотрудником ФСБ. Сама по себе история со свадьбой, конечно, очень кинематографична.
— И это трагикомедия.
— Это да. Но я могу сказать, что Антонина женщина сильная, видно, что она все это стойко переносит.
Николай Нелюбин, специально для M.News World